в переходный период: к вопросу о методологических основаниях
Региональная элита как субъект политической жизни страны уже вполне основательно стала предметом анализа российских политологов и социологов. Это обстоятельство, конечно же, не случайно, поскольку за сравнительно короткое время сформировался слой влиятельных политических игроков, обладающих высоким политическим влиянием на дела региона и страны и достаточно высоким социальным капиталом. Многочисленные исследования региональных элит, в том числе и на монографическом уровне, постоянно сталкиваются с проблемой методологических оснований анализа. Это связано с неразработанностью теоретического и методологического инструментария.
Данное утверждение может показаться странным, однако это объясняется, в первую очередь, процессами развития самой науки. В настоящий момент происходит выделение новой субдисциплины – элитологии, которая возникла на стыке политологии, социологии, ряда других наук об обществе. Она лишь обретает свою методологию, теоретические основания, и говорить о единстве подходов среди исследователей пока преждевременно. Поскольку элитология находится в начале своего пути, постольку и изучение региональных элит сталкивается с теми же трудностями, что и изучение любых других элит. Кроме того, существует ряд вполне естественных трудностей, связанных с предметом анализа. Поэтому в данной работе предпринимается попытка определения лишь наиболее сложных и часто встречающихся методологических проблем, связанных с изучением именно российских региональных элит и именно в период общественных трансформаций.
Первое, на что нужно сразу же обратить внимание, связано с самим понятием «региональная элита». С точки зрения классической теории данное понятие не совсем корректно, поскольку «по определению» элита – это высшие, лучшие, наиболее влиятельные. Региональные слои власть имущих по своему положению занимают среднее место между высшими слоями общества и массами. Данную ситуацию не спасает оговорка о том, что региональная элита – это высшие, лучшие или наиболее влиятельные слои регионального сообщества.
Тем не менее, в силу целого ряда факторов, о которых будет сказано ниже, понятие элиты в ХХ веке претерпело важные модификации, наполнилось новым содержанием, стало включать в себя и региональный уровень власти. В современных условиях исследователь считается с объективным изменением содержания понятийного аппарата, вынужден брать за основу анализа новую социальную и политическую реальность.
Если данное понятие стало жить своей самостоятельной жизнью, то вполне логичным будет определить его содержание и объем. Данную процедуру нужно выполнить в социальном времени и пространстве с тем, чтобы позиционировать региональные элиты относительно других исторических и социальных образований. Сделать это весьма сложно, поскольку подходы исследователей сильно различаются.
Первое, что необходимо сделать, – определить место региональных элит в историческом процессе. Можно ли, например, говорить о региональных элитах в Римской империи или Древнем Китае? Были ли региональные элиты в средневековой Европе? Существовала ли региональная элита в советской державе? Таких вопросов может быть много, а ответ на них определяется исходными методологическими основаниями при рассмотрении понятия «элита».
Здесь можно выделить три различающихся подхода. Первый из них основан на представлении об элите как явлении универсальном, характерным «для всех времен и народов». Он исходит из атрибутивности элит для любого общества. Существование элит признается аксиомой для любого общества, в котором существует социальная дифференциация, политическая власть, государство. С этим согласны представители разных теоретических течений (Г.К.Ашина, О.В.Гаман-Голутвина[1], В.Понеделков, В.Г.Игнатов, А.М.Старостин и др.). В этом случае необходимо найти лишь среднее управленческое и социальное звено в обществе и назвать его региональной элитой. Например, в средневековой Европе это могли быть феодалы разного ранга – князья, герцоги, графы, бароны, маркизы, рыцари и др. При таком подходе региональная элита в любом обществе будет совпадать со средним (региональным) уровнем управления. Для Древнего и Средневекового обществ, в которых разделение власти и собственности было весьма относительным, элитная структура должна совпадать с властной и социальной.
Другая позиция, сформулированная А.В.Дукой и авторским коллективом под его руководством, заключается в том, что элиты возникают в рамках индустриального буржуазного общества[2]. А.В.Дука полагает, что элиты – исторически определенная форма существования властных групп. В данном случае элита выступает не как универсальное понятие, а как конкретное, исторически содержательное определение той социальной и политической силы, которая правит в обществе в определенную эпоху. В нем достаточно четко указываются критерии, на основании которых можно определить время становления элит и их место в обществе. Элиты связываются с демократическим обществом, с капиталистическими отношениями, с господством буржуазии: «с точки зрения социальной структуры происходит переход от сословного общества к классовому, и господство первого сословия сменяется господством класса буржуазии. Происходит смена также и управляющего слоя: аристократия замещается элитой»[3]. Условиями появления концепции элиты стали «открытие» гражданского общества, классов и классовой борьбы, процессов обособления сферы политики и др.[4] Это, как нам представляется, придает идеологическую окраску понятию, связывая появление, существование и саму судьбу элит с западным обществом. Возникновение элит в других обществах возможно лишь в той мере, в какой они приближаются к западному по своим базовым параметрам. Западная модель развития неявно признается эталонной вместе с тем понятийным аппаратом, который описывает это общество.
Данный подход поддерживается и другими исследователями[5].
Правда, в таком случае возникает ограничение на использование данной концепции применительно к изучению властных трансформаций в России, поскольку советский период истории выпадает из этой ситуации. А.В.Дука предлагает изучать применительно к советской истории феномен номенклатуры, полагая, что она является такой же формой властных групп, как элита и аристократия[6]. В этом случае понятие региональных элит к добуржуазным и небуржуазным обществам неприменимо. Так, в советском обществе действовала не региональная элита, а региональная номенклатура. С данной точки зрения региональные элиты в России появляются только с момента распада советского общества и начала формирования рыночного общества.
Третий подход (В.П.Мохов) заключается в том, что для индустриального общества характерны универсальные процессы, которые находят себе дорогу в любой общественной системе, но в своей специфической форме. Поэтому и элиты (в том числе и региональные) как феномен общественной жизни характерны как для западного, демократического общества, так и для советского, как впрочем и для любого другого индустриализирующегося общества. В этом случае элитизм как способ анализа властных трансформаций применим и к советскому обществу[7]. Другое дело, что для советского общества существует конкретная форма, в которой существуют элиты – номенклатурная форма[8].
Универсализм элитизма индустриального общества носит технократический характер: одинаковые технологии производства предопределяют сходные (но не одинаковые) характеристики социальной, политической, духовной жизни. Чем больше проходит времени с момента крушения коммунистической системы в СССР и странах Восточной Европы, тем более становится явным, что советское и западное общества – лишь разные вариации одной индустриальной системы. Причем, это не единственные разновидности индустриализма. Сейчас можно говорить о специфических азиатских формах индустриализма и порождаемого им элитизма. Элитизм базируется на одних и тех же закономерностях, вызванных самим фактом существования индустриального общества.
Анализ властных трансформаций в России с точки зрения развития позволяет говорить о том, что элиты появляются, развиваются сравнительно недавно – со второй половины XIX века. Именно с того времени аристократия традиционного общества постепенно начинает уступать свое место во главе общества элитам индустриального общества. Становление индустриальных элит в досоветский период не завершилось – слишком много противоречий накопилось в развитии российского общества. Но именно благодаря развитию индустрии стали формироваться и региональные элиты в их индустриальном значении.
Окончательная победа индустриальных элит в России происходит лишь в 30-е годы ХХ века, когда к власти приходит коммунистическая технократия, осуществляющая форсированную индустриализацию. Эта элита выполнила свою историческую миссию: она построила в стране раннеиндустриальное общество с помощью самого массового элемента элит – региональной элиты.
Таким образом, в зависимости от трактовки понятия элиты временная локализация региональных элит сильно модифицируется, принципиально меняя исследовательское поле.
Вторая крупная методологическая проблема, связанная с анализом региональных элит, заключается в определении главного критерия выделения элиты. Фактически, он сводится к выбору между тремя подходами: нормативным, альтиметрическим, функциональным. Разница между ними существенная, она влияет на предметную область анализа. В своей совокупности эти три подхода раскрывают мегатренды в эволюции представлений об элите в рамках ХХ века. Сторонники каждого из них присутствуют в российской науке, однако соотношение между ними сильно различается.
«Классическим» подходом стал нормативный подход, который еще трактуется как подход Парето. Его суть заключается в выделении элиты на основании каких-то особый качеств, лучших по сравнению со всей остальной массой населения. О недостатках данного подхода написано достаточно много, поэтому неслучайно его называют еще аксиологическим, поскольку ценностная составляющая в нем является определяющей. Как известно, самое сложное в этом подходе определить содержания качественных характеристик элиты. Что значит – лучший? С чьей позиции? Чье мнение для определения «лучших» в обществе должно быть определяющим? Эти и другие вопросы составляют то проблемное поле, разрешение которого стало задачей сторонников нормативного подхода. Применительно к анализу региональных элит нормативный подход создает новые проблемы.
Главная из них заключается в том, что критерии качества, применяемые для выделения элит всего общества, должны применяться к каждому региону и его элитам. Однако аксиологическая составляющая может сильно различаться в зависимости от социального, национального, конфессионального, демографического составов населения регионов. Поэтому крайне велика опасность применения разнотипных критериев для описания элиты различных регионов, что делает данные анализа несопоставимыми.
Другая проблема заключается в том, что в рамках нормативного подхода перестают быть надежным инструментом репутационный и меритократический подходы, поскольку они становятся излишне субъективизированными, зависящими от настроений и ожиданий населения.
Применение нормативного подхода к обществам различных эпох достаточно сильно различается. Для древних и средневековых, для «азиатских» обществ нормативный подход определялся местом человека в сословной структуре. Высшие слои по определению были благородными, лучшими, знатными – элитой в нормативном значении этого слова. Элитная структура совпадала с сословной и властной. Собственно, аристократия – это аналог элиты применительно к добуржуазному обществу.
Для буржуазного общества применение нормативного подхода встречает значительные затруднения. Фактически, в его рамках происходит столкновение двух элит, сформированных по разным основания – элиты происхождения (рода) и богатства (капитала). Совсем не обязательно, что в том и другом случаях мы имеем дело действительно с достойными, лучшими людьми. Победа элиты по принципу капитала означает лишь то, что победил новый тип общественных отношений с соответствующим изменением шкалы ценностей.
Тем не менее, сторонники нормативного подхода существуют в современной российской науке. Их позиция, в частности, выражается в том, что они отрицают существование элит в советском обществе, т.к. в СССР господствующий слой отличался крайне низкими нравственными и профессиональными качествами. Так, Е.В.Охотский, характеризуя советскую партийно-государственную элиту застойного периода, отмечал: «…ее вряд ли можно считать элитой в полном смысле этого слова»[9], поскольку она отличалась «снобизмом, отчужденностью от культуры, пренебрежительным отношением к науке, стремлением к максимальной независимости от народа, отсутствием исторической прозорливости»[10]. М.Вайда, анализируя социалистическое общество, сделал вывод: «говорить о “коммунистической элите” не приходится… сегодня в наследство от коммунизма мы получили распавшееся общество, лишенное элиты»[11]. А.М.Салмин для характеристики номенклатуры использует термин «антиэлита»[12].
Однако нормативный подход крайне субъективен, зависит от политических, нравственных позиций исследователя. В этом случае оценочный релятивизм при определении критериев отнесения к элите может уничтожить какой-либо смысл самой процедуры выделения элиты. Определенным «плюсом» данного подхода является четкое разделение элитной, социальной и властной структур общества, которые могут (и должны) не совпадать между собой.
Следующим по распространенности является альтиметрический подход, который на практике проявляет себя как властный подход, получивший другое название по имени основоположника – «линия» Моска. Суть его предельно проста и наиболее «технологична» для исследования. Элита – это те, кто находится наверху, у власти. Сам факт пребывания у власти создает основания для отнесения личности (слоя, группы) к элите, а не какие-то особые личностные качества. Точнее, предполагается, что раз человек (слой, группа) оказались у власти, то они обладают необходимыми и достаточными качествами, свойственными элите. Они уже в чем-то «лучшие», по крайней мере, с точки зрения способности захватить и удержать власть.
Такой подход с точки зрения распространенности является преобладающим. На практике он проявляет себя в отнесении к элите определенных категорий политических, экономических деятелей. Определяя их место по статусным позициям, по номинально занимаемым должностям, достаточно просто определить влиятельных игроков общественной сцены регионов. Большинство конкретно-социологических и политологических исследований на региональную тематику выполнено в данном ключе. Естественно, что за внешней простотой подхода кроется огромная опасность: смешение элитной и властной структур. В данном случае они практически неразличимы, поскольку главным критерием становится властный критерий: сам факт пребывания во властных структурах. Следует оговориться, что в дальнейшем изложении мы понимаем под властными структурами не только структуры политической власти, которые, естественно, являются главными, но и экономической, информационной, общественной, духовной и др. Властные отношения, пронизывая общество и его структуры, создают основу для формирования соответствующих групп элиты. Данный подход одинаково применим к обществу любого типа (традиционное, современное, постиндустриальное), поскольку главный его критерий – альтиметрический – применим одинаково к любой властной группе.
Наконец, третий – функциональный подход, который органически связан с пониманием элиты как социальной группы, выполняющей определенные жизненно важные функции в обществе. При любом из описанных выше подходов можно указать на те специфические функции, которые выполняет элита. Полагаем, что только при переходе к индустриальному обществу у элиты как властвующей социальной группы появляются специфические функции, которые отличают ее от «обыкновенных» властвующих групп (сословных, классовых). Именно индустриальное общество характеризуется элитами, а не сословиями, классами и др.
Властвующие элиты выполняют в обществе ряд важнейших функций, что предопределяет возможность, достаточность и неизбежность их существования и функционирования. Элита должна быть социальным и властным лидером в обществе. Выполнение элитных функций свидетельствует о социальной ответственности элиты и о том, что внутри элиты достигнут консенсус по поводу основных ориентиров общественного развития и своего места внутри него. Элита ставит перед обществом стратегические цели, формирует образцы социального поведения, стандарты духовной жизни, коды деятельности социума, формирует матрицы социальной мотивации, создает утопический идеал, ради достижения которого производится мобилизация ресурсов общества.
Задача элиты заключается в том, чтобы, сохранить целостность общества, гарантировать его идентичность, обеспечить развитие общества, а стало быть, и свое собственное существование. Элита, неспособная выполнить эти условия, обречена на поражение и уход с исторической сцены. При этом поражение элиты как социального актора не означает распад общества, оно лишь приводит к власти новую элиту. Сохранение целостности и идентичности общества являются базовыми для существования национальной элиты, поскольку в ином случае речь должна идти либо о расколотой элите, либо уже не национальной.
Это, так сказать, универсальные функции элиты, которые объединяют ее с любой властвующей группой в любом обществе. Это – общее основание деятельности элиты как социальной и властной группы в обществе. Но есть и функции, связанные со спецификой индустриального общества. Э.Тоффлер эту мысль сформулировал так: «…возникла новая административная элита, власть которой опиралась теперь уже не на собственность, а на управление интеграционным процессом…Как в социалистических, так и в капиталистических странах, в сущности, к власти пришли интеграторы»[13]. В индустриальном обществе возникла интегрированная социальная система со своими технологиями, со своими собственными социальными институтами и информационными каналами[14].
Индустриальное общество усложняется, интегрирующие функции отделяются от отношений происхождения, собственности и даже управления, хотя они ближе всего к управленческим функциям. Управленческие функции существуют в любом обществе, но в индустриальном обществе они впервые приобретают качество критически важных для существования общества как такового. В традиционном обществе кризис управленческих функций угрожает существованию и власти именно данной властвующей группе, но не обществу как таковому. Оно может существовать при другой властвующей группе, поскольку аграрное производство в малой степени зависит от качества выполнения управленческих функций властвующей верхушкой. В индустриальном обществе низкое качество выполнения управленческих функций – и шире – интегрирующих функций грозит крахом социума в буквальном смысле слова – технологическим, социальным, системным.
По мере усложнения индустриального и постиндустриального производства с неизбежностью возникают повышенные требования к качеству знаний, квалификации, специализации умений и др. Данные тенденции находят свое выражение в усложнении социальной структуры, в появлении групп людей, от которых в критической степени зависит управление различными сферами общества, реализация власти, управление отношениями собственности и др.
В условиях индустриального общества действует тенденция, открытая К.Манхеймом. Он писал о разрастании «элитарных групп», которое приводит к тому, что « в демократическом массовом обществе уже ни одна из этих групп не может настолько утвердиться, чтобы накладывать свой отпечаток на все общество»[15]. Это обстоятельство приводит к появлению у элиты своей внутренней структуры, которая становится все более сложной по мере развития индустриального общества. В ней выделяются свои страты, группы, фракции и др., между которыми могут существовать различные взаимоотношения, в том числе борьбы и конфронтации, господства и соподчинения, взаимодействия и сосуществования и др.
Фактически, происходит то, что можно назвать омассовлением элиты. Элиты становятся массовым слоем, их численность, разнообразие, сложность структуры увеличиваются. Проблема заключается не только в «грузе решений», как писал об этом Э.Тоффлер. Она связана с новыми тенденциями всего мирового сообщества. Процесс омассовления элит связан с усложнением производства, увеличением его наукоемкости и связанным с данными обстоятельствами усложнением общества. Увеличение роли информации в жизни общества приводит к перераспределению, диффузии и смещению центров власти.
Фрагментация общества, дробление индустриальных масс на отдельные группы, усложнение общественной жизни в целом – естественная основа для расширения элиты и ее омассовления. Диверсификация производства выступает как составной элемент диверсификации элит.
Процессы глобализации также влияют на омассовление элит. Они имеют своим следствием образование наднациональных элит (элиты транснациональных корпораций, банков, органов управления международных организаций и др.): «…Элиты космополитичны, народы локальны»[16].
Омассовление элит сопровождается «элитизацией масс», т.е. возвышением все большей их части в состав специализированных элит, деятельность которых становится критически важной для функционирования общества или отдельных его систем и подсистем.
При таком подходе региональные элиты приобретают несколько иную конфигурацию, чем при властном подходе. Анализ формальных властных (элитных) позиций должен быть дополнен анализом поведения, мнений тех личностей, групп, которые не будучи включены в «официальные» властные структуры, тем не менее определяют как политику самой элиты, так и поведение масс через неполитические инструменты. Это может быть информационная элита, лидеры местных сообществ и др. Состав региональных элит должен быть расширен за счет более широких групп влиятельных региональных акторов.
Региональные элиты были действенными субъектами индустриального общества. Они выполняли в обществе несколько сущностно важных функций.
Во-первых, они обеспечивали воспроизводство основных параметров социума в данном регионе. Это достигалось благодаря той интегративной функции, о которой говорилось выше. В отличие от аграрного общества, в котором каждый регион был самодостаточным, каждый регион действовал и как единое целое, и как составная часть всего общества в целом, обеспечивая индустриальное производство. Региональные элиты выполняли функции местного Центра по отношению к контролируемой территории в проведении политики модернизации и модернизационных программ. Действуя в границах, определенных Центром, они разрушали автономию местных сообществ,
Во-вторых, региональные элиты осуществляли в условиях модернизации и коммуникативную функцию: именно здесь, «на местах», происходило непосредственное взаимодействие масс и власти, масс и элиты. От того, насколько удачным, органичным или просто приемлемым было это взаимодействие, зависело существование всего социума. Центр через регионы получал необходимую информацию о положении дел в обществе. Элиты должны были выполнить две взаимосвязанные, но противоречивые функции: с одной стороны, они должны были определить наиболее приемлемые способы включения масс в модернизационные процессы; с другой стороны, они должны были определить пределы участия масс в модернизационных процессах, корректируя тем самым инициативы Центра.
В-третьих, региональные элиты выступали как стабилизаторы социума. Сглаживая «пиковые» нагрузки требований Центра и реакции «низов», региональные элиты спасали социум от «раскачивания», от неожиданных кризисов, вызванных единичными, импульсивными решениями или действиями отдельных групп, слоев населения.
Таким образом, функциональный подход позволяет выделить региональные элиты в более широком контексте.
Следующая проблема касается определения внутренней структуры региональной элиты. Следует отметить, что в структуре региональной элиты нужно выделить две составляющие: собственно индустриальную, иерархическую по своей природе, и постиндустриальную, которая становится на наших глазах, сетевую по своей природе.
С точки зрения своей внутренней структуры, региональная элита делится на два основных уровня: высший – областной (уровень субъекта федерации) и низший – районный (уровень местного самоуправления). В целом эти два уровня элиты образовывали и будут образовывать в будущем то сообщество региональных деятелей, из которых будет рекрутироваться основная масса лидеров власти.
Вряд ли будет оправданным видеть в качестве элиты только публичных политиков, чье имя «на слуху». Очевидно, что и крупнейшие региональные собственники не определяют перечень самых влиятельных деятелей региона. Для раннеиндустриальной эпохи этого было бы достаточно, чтобы определить все возможные исходы политической или экономической деятельности, политику элиты. В настоящий момент этих данных недостаточно. Речь должна идти об учете действий, желаний, целей более широкого круга акторов, которые способны определять позицию элиты и масс.
Таким образом, проблематика региональных элит сильно меняется в зависимости от исходных теоретических и методологических утверждений, образуя различные стратегии анализа, источниковую базу, методики исследования.
[1] Гаман-Голутвина О.В. Политические элиты России. Вехи исторической эволюции. М.: Интеллект, 1998. 416 с.
[2] Региональные элиты России: проблемы, подходы, гипотезы: Программа исследования / Быстрова А.С., Горьковенко В.В., Даугавет А.Б., Дука А.В. (рук.), Корниенко А.В. СПб.: СПбФ ИС РАН, 1999; Региональные элиты Северо-Запада России: политические и экономические ориентации /Отв. ред. А.В.Дука.СПб: Изд-во «Алетейя», 2001.
[3]Региональные элиты России: проблемы, подходы, гипотезы: Программа исследования / Быстрова А.С., Горьковенко В.В., Даугавет А.Б., Дука А.В. (рук.), Корниенко А.В. СПб., 1999. С. 49.
[5] См., напр., работы М.Н.Афанасьева: Афанасьев М.Н. Указ.соч. С. 8–79.
[6] См.: Дука А.В. Перспективы социологического анализа властных элит // Журнал социологии и социальной антропологии. 2000. Т. III. № 1 (9). С. 64–82; он же. Властные элиты: социологический анализ // Элитизм в России: «за» и «против». Пермь: ПГТУ, 2002. С. 29–64.
[7] См. подробнее: Мохов В.П. Элиты как руководящая и направляющая сила индустриального общества // Элитизм в России: «за» и «против». Пермь: ПГТУ, 2002. С. 114–133.
[8] Подчеркнем, что мы не отождествляем номенклатуру и элиту, поскольку это разные по своему содержанию понятия. См.: Мохов В.П. Элитизм и история: Проблемы изучения советских региональных элит. Пермь: ПГТУ. С. 54–73.
[9]Охотский Е.В. «…Сейчас правильнее было бы говорить о зарождении новой элиты» // Политическая элита: состояние и перспективы становления. М., 1993. С.6.
[11]Вайда М. Проблема «новой элиты» // Путь. 1992. № 1. С. 256.
[12]Салмин А.М. Finis «intelligentsiae»? Интеллектуальная элита и политическая власть // Полития: Вестник фонда «Российский общественно-политический центр». М., 1997. № 1 (3). С. 38. Впрочем, в дальнейшем он определяет советский правящий класс как элиту государства, но не общества. См.: Там же. С.39.
[13]Тоффлер Э. Третья волна. М., 1999. С.119–120, 122.
[15] Манхейм К. Человек и общество в эпоху преобразования // Диагноз нашего времени. М., 1994. С. 315.
[16] Кастельс М.Информационная эпоха: Экономика, общество и культура. М., 2000. С. 389.
Контактная информация
Полное наименование:
Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования "Пермский национальный исследовательский политехнический университет"
Почтовый адрес:
614990, Пермский край, г. Пермь, Комсомольский проспект, д. 29, корп. А, ауд. 209
Телефон: +7 (342) 219-83-92
Е-mail: mvp@perm.ru, kucheva.a@mail.ru